Встреча под очень актуальным и оттого тревожным названием «Болезнь нашего времени» с участием писательницы Изабеллы Морской и философа Томаша Ставишиньского, состоявшая в рамках 8-го литературного фестиваля Big Book, прошедшего в конце лета в Варшаве, вдохновила меня на беседу о теме болезни в литературе и вообще в культуре. И я пригласила Томаша Ставишиньского к микрофону.
- Болезнь как тема в литературе имела место в произведениях многих классиков. Вспомним хотя бы «Декамерон» Бокаччо, «Пир во время чумы» Пушкина, «Смерть Ивана Ильича» Толстого. Пример в современной польской литературе - дневники недавно ушедшего из жизни Ежи Пильха, который говорил о себе, что он «хроникер собственной немощи»... А что можно сказать о книге Изабеллы Морской «Исчезновение», которая стала предлогом для встречи «Болезнь нашего времени»?
Томаш Ставишиньский: Несомненно, это мотив, который постоянно возвращается в литературе разных стран, в искусстве. О книге Изабеллы Морской я хочу сказать, что она показалась мне очень интересной. Это очень современная вещь, которая говорит о происходящем сегодня и касается актуального и непосредственного опыта человека, который сталкивается с махиной государственной системы здравоохранения, и который борется с физическими и психическими страданиями. Это необыкновенная книга, и мне она кажется весьма «редкой птицей» в пейзаже польской современной литературы. Потому что такой уровень откровенности в описании этого опыта совершенно невероятен и одновременно бросает вызов преобладающим в современной культуре стереотипам и требованиям, которые больше или меньше проявляются в нашем поведении. В этом смысле текст Изабеллы Морской как конфронтация с болезнью как таковой чрезвычайно ценен, потому что такие текстов действительно мало. Могу привести пример автора, который, в принципе, не занимался непосредственно такими темами. Это Ярослав Ивашкевич, который очень хорошо показывал определенный опыт бренности бытия, и рассказы которого прекрасно портретируют эссенцию болезненного состояния, или смертельной болезни.
- Можно сказать, что в современной культуре преобладает гедонистическая тенденция, упрощение базовые ценностей, сведенных к вечной молодости, идеальной внешности, пробивному характеру. Однако пандемия коронавируса, как мне кажется, может несколько сбить этот тон в сторону большей рефлексийности. Что, на Ваш взгляд, может измениться или уже меняется в культуре в связи с происходящим? Станет ли пандемия коронавируса пресловутой «чумой», «черной смертью», которая, - и здесь невольно напрашивается мрачный каламбур - вызвала к жизни великие литературные и философские произведения?
Томаш Ставишиньский: У меня довольно скептическое отношение к потенциальным переменам, которые пандемия могла вызвать. По крайней мере, первая ее волна. Посмотрим, что будет со второй. Показатели говорят, что она очень активно развивается в Польше и в Европе. Но первая волна стала такой, пользуясь выражением Анджея Ледера (польского философа культуры и психотерапевта), «немного приснившейся». Вначале все мы очень активно отреагировали на то, что произошло, а позже очень быстро забыли о коронавирусе, о большой и реальной опасности, потому что введенный весной локдаун несколько сдержал распространение эпидемии. Думаю, что и сегодня, как показывают исследования и соцопросы, многие люди считают, что это заговор, мистификация, что если коронавирус и существует, то он не такой страшный, и что вообще всё это было в какой-то нереальной сфере. И в этом смысле, если такое отношение в общество будет продолжаться, а наверное, будет, то трудно говорить о появлении произведений, а тем более шедевров, которые будут в состоянии показать более глубокое измерение пандемии, всю шаткость нашего состояния. А ведь вся система безопасности, в которую мы так верили, оказалась очень хрупкой, распадается под действием такого крошечного, невидимого фактора. Сегодня, несмотря на растущие цифры, многие люди уговаривают себя, что этот лишь сон, что нам всё это только кажется, и возвращаются к своим привычным занятиям. Впрочем, появилось немного литературных текстов вокруг коронавируса, особенно в начале пандемии, в марте - апреле. Но после момента интенсивной рефлексии к лету всё это как-то растаяло, а книжки о коронавирусе не пользуются особой популярностью. Возможно потому, что это так близко вокруг нас, что мы не хотим о нем читать, смотреть и слушать. В настоящий момент еще рано говорить о том, какой эффект произведет эта пандемия в культуре. Мы не знаем, кончится ли она тем, что было и есть сейчас, или приобретет еще более страшный облик, на что многое указывает. Пока это еще не вызвало особого сдвига в сфере культуры и сфере мысли.
- А с другой стороны, коронавирус изменил само функционирование многих сфер культуры. Во-первых, многие учреждения культуры и творцы проявили невиданное до сих пор великодушие, бескорыстие, предоставляя доступ ко многим произведениям совершенно бесплатно. Во-вторых, театры, кинотеатры, музеи, центры культуры, сами актеры, музыканты, художники стали активно развивать новые интересные проекты в режиме онлайн, и наступил буквально взрыв фантазии и активности в интернете даже у тех, кто сначала испугался простоя, нового вызова, расставания со зрительным залом. В третьих - поддержка таких проектов государством. Может быть, это и есть перемена?
Томаш Ставишиньский: Я не убежден, что это какая-то перемена качественного характера. Думаю, что множество технологических средств, которые ранее не использовались в таком широком масштабе в этой сфере, получило, наконец-то, свое применение. Мне кажется, что есть еще один важный аспект, возможно, не так тесно и непосредственно связанный с художественным измерением. А именно, - экономическая ситуация деятелей культуры оказалась у всех на виду, зачастую очень трудная и драматическая, в 99 случаях из 100 состоящая в неустанной работе. Если не работаешь - не зарабатываешь. Это весьма поучительный опыт пандемии. Оказалось, что новые технологии позволяют выразить художественную экспрессию, хотя и не заменяют живое общение с публикой целиком. Трудно сказать, в каком масштабе сохранится эта форма, но, безусловно, спектр такого типа инструментов расширился. В принципе, культура «оцифровывается» уже достаточно давно. И как сказал Мишель Уэльбек, который, на мой взгляд, поставил точный диагноз на рубеже марта и апреля 2020 года, этот вирус действует как вытяжка экстракта из разных вещей. Явления, которые имели место ранее, сконденсировались и встали перед глазами. Так что и процесс цифровизации, и всё более интенсивного пользования вирутальными инструментами - это то, что уже происходило и что имеет свои положительные стороны.
Автор передачи: Ирина Завиша