После краха Советского Союза Франция, наряду с Германией, рассматривалась Москвой как свой главный союзник на Западе. В свою очередь, Парижу Россия виделась как своенравный, непредсказуемый, но очень перспективный партнер и рынок с огромными возможностями.
Ситуация стала меняться еще 10 лет назад, когда произошел захват и аннексия Крыма, а в Донбассе началась гибридная война. Париж совместно с Берлином в рамках Нормандского формата пытался решить «украинский кризис» во многом надеясь, что неомиперскую Россию можно обуздать путем ограниченных санкций, замораживанием вопроса принадлежности Крыма и продвижением особого статуса Донбасса.
24 февраля 2022 года ознаменовало провал этой политики двух ведущих европейских столиц. Однако, в отличии от ФРГ, Франция, особенно в течение последнего года, стала одним из главных союзников Украины в ее борьбе с российской агрессией. Похоже, что французы перечеркнули для себя многие «красные линии», которые остаются в головах немцев. Так, Киев получил первую партию французских крылатых ракет большой дальности SCALP EG, а президент Макрон считает возможной отправку войск НАТО в Украину.
О том, как видят во Францию Россию в свете войны в Украине Назар Олийнык беседовал с одним из ведущих французских специалистов по советской и современной российской истории профессором истории Франусазой Том из Сорбонского университета. К слову, в Польше недавно издали ее книгу «Понять путинизм. Мания могущества».
Назар Олийнык: Госпожа профессор, как изменилось отношение и восприятие России во Франции в течение этих уже более чем двух лет большой войны в Украине?
Франсуаза Том: Я думаю, что оно изменилось очень глубоко. Можно сказать, что это целый переворот в восприятии России. Я бы сказала, что мы где -то возвращаемся к восприятию России, которое было в начале XIX века. Вначале XIX века Россия воспринималась, я имею в виду 20-е годы XIX века, как угроза для Европы после подавления польских бунтов и так далее.
Сейчас, вот это вот восприятие России как опасной державы, которая бросает тень на всю Европу, вернулась, тогда как Франция об этом совершенно забыла после военного союза с Россией в конце XIX века. Тогда была дружба, франко-русская дружба, и мы жили под влиянием этого воспоминания, может быть, можно сказать, мы жили под влиянием этого союза с Россией до войны, до агрессии против Украины. Это все изменилось.
Н.О.: Означает ли это, что нет места традиционному русофильству во Франции после Бучи, после страшных российских преступлений? Насколько во французском обществе, политикуме, в сферах культуры еще присутствует русофильство, симпатии к «великой русской культуре», к России как к великой державе, с которой очень тесно связывают Францию исторические и политические узы?
Ф.Т.: Я думаю, что, конечно, это еще существует, но это уже все более и более сокращается. И я бы сказала, что последнее время, я даже и удивилась, замечая в журналах, которые были всегда очень прорусские, вдруг антирусские [появляются] статьи, и от авторов, которые всегда были прорусскими. Я даже поражена была, как все меняется, и в последнее время особенно. Так что можно сказать, что это очень полезно, что по французскому телевидению показывают то, что говорит Соловьев и Скабеева. Это можно сказать, имеет очень положительный, оздоровительный эффект. Сейчас Франция воспринимает Россию как Польша, Литва и Прибалтика ее воспринимала уже многие годы. Ну, до этого многие годы говорили о «старой Европе» и «новой Европе». Было глубокое непонимание между старой Европой, Францией и Германией и новой Европой, то есть Польша, Прибалтика и другие посткоммунистические страны. Этой бездны [в восприятии России] уже нет. Можно сказать, что старая Европа убедилась, что новая Европа была права насчет России.
Н.О.: Ну, вот Вы говорите сейчас о перспективе политиков, историков, политологов или о перспективе простых французов? Насколько простые французы, обычные французы чувствуют угрозу со стороны России? Насколько они чувствуют, что эта война, которая идет в Украине, это не просто война России против Украины, а что это в понимании России война с коллективным Западом? Насколько они понимают, что Россия в какой-то момент может пойти дальше, чем Украина?
Ф.Т.: Это чувство есть даже и у простых французов. Например, наши крайние правые и уже сейчас не афишируют русофильства. Раньше они афишировали это русофильство, сейчас они даже об этом они уже не афишируют. Один из их лидеров [Жордан] Борделла заявил, что он не хочет, чтобы Франция вышла из НАТО. Вот это вот такая эволюция. Так что да, чувство опасности есть.
Н.О.: А я хотел бы, чтобы Вы еще прокомментировали план президента Макрона, который всколыхнул Европу и очень обсуждается в Украине, план с отправкой войск в Украину, в том числе и французских войск. Как к нему? Поскольку, насколько понимаю, отношение к нему и среди политиков, и в обществе очень и очень неоднозначно.
Ф.Т.: Да, это да, Люди боятся, боятся войны и, конечно, такой страх существует. Но, с другой стороны, есть тоже чувство, что Россия не должна выиграть эту войну против Украины. Так что да, конечно, отношение неоднозначно.
Н.О.: А вот Вы как историк можете смоделировать, скажем так, что нас ждет, если Украина начнет проигрывать эту войну? Может ли нас ждать новый Мюнхенский сговор? Появится ли новый Чемберлен, новый Даладье и заставят Украину отказаться, вынудят Украину отказаться от части уже завоеванных территорий, завоеванных Россией?
Ф.Т.: Да, к сожалению, эта она тенденция всегда есть. Есть тенденция к appeasement, к усмирению агрессора. Эта тенденция есть. В демократиях она всегда очень сильная, это нельзя отрицать. Но я не могу предсказать, что будет. Потому что, будучи историком, я знаю, что события нас всегда удивляют, потому что это совершенно неожиданно может происходить. Конечно, есть опасность. Люди боятся, боятся войны, это понятно, надо это учитывать. С другой стороны, история тоже показывает, что когда одно государство начинает угрожать всем другим, эти государства сближаются и блокируют агрессора. Это тоже есть в истории.
Н.О.: Невооруженным глазом видно, что Париж стремится к лидерству в Европе, к лидерству. К лидерству в рамках в экономического соперничества с Германией, и война в Украине как бы дает шанс Франции стать политическим лидером в Европе.
Вот эта риторика, которая сейчас звучит из уст президента Макрона, это только риторика или все же это какой-то реальный разворот в политике Франции?
Ф.Т.: Я думаю, что это есть реальный разворот. Насколько он будет в действиях выражаться, трудно сказать, потому что ситуация нелегкая. Внутренняя ситуация Франции тоже нелегкая. Внутренняя ситуация в Европе не легкая, но поворот, глубинный поворот, он есть, он существует.
Материал подготовил Назар Олийнык