За полтора месяца, начиная с того момента, когда мэр Москвы Сергей Собянин объявил всеобщий режим изоляции, ситуация в российской столице только ухудшилась. Общее число заболевших коронавирусом в России выросло до 221344, из них более 115,9 тысяч – в Москве. За весь период в Российской Федерации умерли 2009 человек. С каждым днем ситуация обостряется, зараженных становится все больше.
При этом от ограничений, введенных правительством, страдает экономика. Предприятия теряют колоссальные деньги.
Очередное нововведение – с 12 мая москвичи обязаны носить маски и перчатки в транспорте, включая такси, и в магазинах – вызвало волну недовольства.
Однако наибольшее бремя ответственности сейчас легло на плечи российских врачей. Специальный корреспондент отдела информации «Новой газеты» Елена Костюченко и фотожурналист Юрий Козырев подготовили репортаж из «красной зоны» 52-й клинической больницы Москвы. Это одна из первых больниц в России, которая начала принимать зараженных коронавирусом. Редакция «Новой газеты» пошла на радикальный шаг: все 24 полосы издания были отданы этому репортажу. Мы связались по телефону с журналисткой «Новой газеты» Еленой Костюченко. Вначале нашего разговора я попросила рассказать ее, как в целом выглядит ситуация в России, и, в частности, в Москве, которая стала российским эпицентром распространения вируса?
В разных регионах ситуация выглядит по-разному, потому что президент России Владимир Путин объявил о том, что каждый регион будет бороться с коронавирусом по собственной стратегии, которую этот регион будет определять. По сути, сейчас регионам даны широкие полномочия, но при этом каких-то дополнительных средств, насколько мне известно, выделено не было. Поэтому каждый регион борется с коронавирусом, исходя из своего представления и своего бюджета.
Я сейчас живу в Москве. На самом деле, это сейчас самый зараженный регион. У нас введены цифровые пропуска для передвижения на любом транспорте. Если ты хочешь использовать свою машину или вызвать такси, либо воспользоваться общественным транспортом, то тебе нужно оформить специальный пропуск – QR-код, который будет проверяться на этом транспорте. Из дома запрещено выходить, кроме как в магазин, на работу, в аптеку, в больницу. Сейчас наладилась погода, и все больше людей нарушает карантин.
Наше правительство, наш президент не приняли никаких дополнительных мер финансовой поддержки, которые были приняты в некоторых европейских странах, как в той же Германии. Людей отправили на самоизоляцию без какой-либо поддержки. При этом далеко не у всех есть какие-то накопления. Те, кто может себе позволить, работает из дома, но часть людей вынуждена ходить на работу, чтобы зарабатывать деньги.
В своем репортаже Елена Костюченко вместе с фотожурналистом Юрием Козыревым показали больницу изнутри: реанимацию, пациентов, врачей…
Я и мой коллега Юрий Козырев трое суток провели в реанимации, в «красной зоне» 52-й больницы. Сейчас вся больница представляет собой «красную зону». Там лечится где-то 700-800 человек. Практически 800 человек с пневмониями, у большей части которых уже подтвержден коронавирус. Там работает очень много медиков – приблизительно 700 врачей, 1000 медсестер, санитары. Я могу сказать, что именно среди медицинских работников растерянности меньше всего. Они понимают, с чем они сталкиваются, и что им нужно делать. Быть врачом в России очень непросто. У них очень невысокие зарплаты. При этом они постоянно находятся под риском уголовного преследования, если они что-то делают не так.
Я спросила у Елены, как сами врачи относятся к своей работе, к повышенному общественному вниманию в их сторону. Боятся ли они, гордятся ли своей работой, почему только сейчас начали говорить с журналистами?
До недавнего времени общество, мягко говоря, мало обращало внимания на их проблемы. Врачи, конечно, чувствовали себя совершенно одинокими. Сейчас, когда в России царит общественное настроение, согласно которому врачи – наши герои, спасающие нас от коронавируса, то они чувствуют себя на своем месте. Они, конечно, чудовищно устают, потому что смена длится 12 часов или 24 часа, все это время они находятся в средствах индивидуальной защиты, в «тайвеках» - белых комбинезонах, в масках с респираторами. Это очень тяжело. Напряжение довольно большое, потому что специфического лекарства от коронавируса пока нет, приходится использовать то, что вроде как показывает свою эффективность. Это ревматологические, противомалярийные, противовирусные препараты, которые используются для лечения ВИЧ. Протоколы изменяются чуть ли не каждый день. Врачи говорят: «Мы крепкие, мы справляемся. У нас есть еще запас сил». Я думаю, что это, прежде всего, общественный запрос. Сейчас, когда общество понимает, что его выживание зависит от врачей, то внезапно всем стало интересно, как медики живут, что у них за ситуация, что они думают, что они чувствуют. Еще 2-3 месяца назад такого запроса в обществе не было. Многие медики мне говорили, что у них всегда были проблемы, что им всегда было тяжело, но почему всем стало интересно только сейчас. Это, конечно, к нам вопрос как к обществу.
Елена Костюченко рассказала, как в России справляются с нехваткой специалистов, которые могут лечить зараженных коронавирусом:
Всем пришлось перепрофилироваться. Та же самая 52-я клиническая больница – это одна из самых больших больниц в Москве, там есть прекрасное морфологическое отделение, большое кардиологическое отделение, гинекология, эндокринология. Всем сейчас пришлось стать инфекционистами и пульмонологами, то есть специалистам по инфекциям и легочным заболеваниям. Конечно, это не просто. Для этого в 52-й больнице ежедневно организуются обходы специалистов, которые до эпидемии разбирались в этих вещах. Они консультируют отделения, которым пришлось перепрофилироваться. Москва медиками более-менее укомплектована, но все равно не хватает медсестер. Причина кроется в уровне зарплат. В России несколько лет назад была начата так называемая оптимизация медицины, которая выражалась в сокращении больничных коек, медиков. Конечно, это все сейчас аукается.
Я спросила у журналистки, какое защитное оборудование есть у российских врачей, хватает ли средств индивидуальной защиты?
Это сильно отличается от региона. То есть Москва более-менее укомплектована защитным оборудованием. В 52-й клинической больнице Москвы нет проблем. По крайней мере, мне никто не сказал о таких проблемах. Это «тайвеки» - специальные белые комбинезоны биологической зашиты; очки, респираторы, перчатки, бахилы, пижамы под «тайвеки», шапочки на волосы. В регионах ситуация отличается. Нам каждый день приходят сообщения. «Тайвеков» недостаточно. «Тайвеки», которые должны использоваться как одноразовые костюмы, используются много раз. Их пытаются обрабатывать хлористыми растворами. Я в Астрахани разговаривала с санитаркой. Она говорила, что им выдали фартуки и респираторы. Это сказала санитарка, которая работает в «красной зоне» непосредственно с COVID-положительными пациентами. Насколько тяжело в «тайвеке»? Я сама в нем провела сутки. Конечно, это несопоставимо. Одно дело, когда ты просто ходишь и записываешь все, что видишь, а другое дело, когда ты сутки проводишь манипуляции с пациентами: переворачиваешь их, подключаешь к приборам, инъекции, анализы. Конечно, это тяжело. Маски на лице и очки оставляют довольно болезненные пролежни на переносице, остаются следы на лице. В респираторе через некоторое время возникает гипоксия, то есть недостаток кислорода. В самих «тайвеках» жарко, там не предусмотрено какой-то вентиляции. Однако приноровиться к этому можно. В принципе, люди, которые работают в «красных зонах», это физически очень крепкие люди, знающие, что они делают, и зачем они это делают. Это люди долга. Я не очень люблю пафосные слова, но слово «миссия» - это про них.
Материал подготовила Дарья Юрьева