Фильм «Живые» Сергея Буковского вышел в 2008 году. В нём есть несколько сюжетных линий, в частности, история британского журналиста Гаретта Джонса, который пытался показать события, происходившие в Советской Украине в 30-х годах прошлого века, а также истории выживших во время Голодомора, детей этой страшной трагедии в истории Украины. Он стал персоной нон-грата в СССР.
Вашему вниманию интервью с режиссёром Сергеем Буковским. Марьяна Криль, наша коллега из Украинской службы Польского Радио, поговорила с ним об особенностях работы над темой Голодомора в документальном кино.
В фильме «Живые» есть две основные сюжетные линии, но для меня важным было спокойствие и статичность кадров этого фильма, которые проявляются через героев, их истории... Что для вас как для документалиста, режиссера, является самым важным и определяющим в показе этой тяжёлой темы? Что вообще является важным в работе над забытой темой, о которой не помнят или долгое время не помнили?
Безусловно, мы долго думали перед тем, как начать делать эту картину. Первые фильмы на тему Голодомора, которые я очень хорошо помню, были сделаны в начале перестройки. К тому же, о Голодоморе-геноциде вообще нельзя было говорить. Это было под запретом. Это было табу. Все знали об этом, по крайней мере, мои старшие коллеги. Они говорили об этом, но шепотом. Безусловно, стартом для нашей работы послужило большое внимание к этой теме со стороны третьего президента Украины Виктора Ющенко. Сегодня в Киеве именно благодаря ему есть музей-мемориальный центр Голодомора. Я просмотрел с Викторией Бондарь и другими нашими авторами немало фильмов на эту тему, которые снова начали снимать. Их ключ и пафос был сфокусирован на очень страшной странице Голодомора. Речь шла вообще о каннибализме. Слово «геноцид» в них было каждым третьим словом. Когда же мы взялись за эту работу, то подумали, что наш подход к теме Голодомора в документальном кино будет совсем другой. Мы хотели сделать эмоциональную, а не информационную картину. Я думаю, что это главная разница между телевидением, телевизионной документалистикой и кино. Мы опирались на факты, но вместе с тем мы хотели повлиять на сознание и эмоции зрителя, чтобы он вместе с этими бабушками и Гареттом Джонсом переживал эту историю снова и снова. Поэтому мы не то чтобы старались быть спокойными, но мы пытались скрыть наши эмоции.
Какой подход и методы вы выбрали для работы над фильмом?
На мой взгляд, в фильме мы сделали несколько правильных сценарных драматургических вещей, которые сработали. На что вообще влияет кинотекст, а также литература, драматургия, пьеса, музыка? Они заставляют нас бояться, смеяться и сопереживать. В нашем фильме всё это есть. Однако мы подумали, что не надо сразу с первых кадров кричать «драма», «трагедия» и «посмотрите, что произошло». Мы вводили это постепенно. Если вы помните, интродукция к фильму была, скажем так, неожиданная для этой темы. Для первых десяти минут мы выбрали самое смешное из около 100 часов видео, которые мы записали. В этих 10 минутах мы представляли наших будущих героев. Это были какие-то смешные вещи, которые не касались темы фильма. Я помню реакцию залов в США, в Колумбийском университете, на фестивале в Швеции, в Польше... Только в России фильм не был показан. Абсолютно все в начале смеялись. Смех в зале - это аплодисменты, это означает, что всё сделано правильно. Затем постепенно наши герои становились своими. Далее мы шаг за шагом «раскручивали» эту историю.
Какие сюжетные линии вы выделяете в этом фильме?
Здесь есть две основные сюжетные линии и ещё одна дополнительная - исторический контекст. Об этом я скажу чуть позже. Одна линия - это история Гаретта Джонса. Она сделана почти как детективная и держит в напряжении, «держит» историю, «держит» этот сюжет, сводит его в определённую целостность. За этим следит зритель. Мы его историю пытались показать так, будто он едет в наше время в Харьковскую область и люди рассказывают о своей жизни не нам на камеру, а ему. Вторая линия - дополнительная, и она сделала свое дело. Это документы, письма из Харькова, которые мы использовали в фильме. У нас был очень хороший консультант, историк Андреа Грациози, который написал книгу «Письма из Харькова». Тогда столица Советской Украины располагалась в Харькове, и там находились все посольства, а посольства, как вы знаете, отчитываются руководству в своих странах. Это была обычная оперативная информация о том, что происходит в Украине. Самые интересные документы были использованы в фильме. Более того, мы снимали оригиналы этих документов. Кстати, там немало польских документов. Мы сознательно пытались через этот фильм вписать эту историю в мировой контекст, это не только украинская трагедия, а трагедия всего мира. Все эти линии мы объединили в один фильм. Это сработало, люди сочувствовали. Это закон драматургии: сначала нужно рассмешить, чтобы в конце все заплакали и отнеслись к происходящему как к своей собственной трагедии. Ещё хочу обратить внимание на одну деталь – то, как мы искали героев. Над фильмом работали две группы рисёрчеров, но в картине есть знакомые наших знакомых, которые рассказывали, что члены их семьи пережили Голодомор. Эта трагедия коснулась каждого. Мы также осознавали очень большую ответственность, которая легла на нас, ведь люди, которых мы снимали, - это последние свидетели Голодомора, дети Голодомора. На то время им было более 80 лет.
Отдельная история - это то, как мы с ними работали. Главным было не записать интервью, а попрощаться, потому что в основном это были очень одиноки, несчастны люди. Однако они живые, приветливые, открытые, с невероятным чувством юмора.
Марьяна Криль