В качестве примера рассмотрим случай Игоря Рогова, задержанного в Польше по подозрению в шпионаже в пользу российских спецслужб. Он, кроме того, получал стипендию от МЗС. Насколько подобные случаи портят общую картину? С одной стороны, европейские министерства и спецслужбы понимают, что такие люди могут существовать, а с другой — после каждого инцидента, наверное, уже смотрят на каждого россиянина с подозрением.
Александр Морозов: В этой проблеме есть три стороны. Первая — в том, что российские спецслужбы и белорусский КГБ никогда не прекратят сбор сведений о политической оппозиции, общественных деятелях и независимых журналистах за пределами страны. Это касается в России и ФСБ, и военной разведки. Во многих случаях сбор информации идёт параллельно с другими задачами, которые ставятся агентам. Вторая сторона — если сравнить российскую и белорусскую эмиграцию, можно заметить, что КГБ Беларуси проводит более активные операции против белорусской диаспоры, чем ФСБ против российских эмигрантов.
Мы знаем случаи пропажи людей — их выманивают обратно. Что касается россиян, то европейские спецслужбы, получая информацию о готовящихся акциях против лидеров оппозиции, как правило, предупреждают их и предпринимают превентивные меры, чтобы предотвратить покушения или провокации. Европейские службы безопасности, судя по известным эпизодам, в целом держат ситуацию под контролем.
Именно поэтому в последнее время мы видим публикации, где подчёркивается: российские спецслужбы всё активнее используют граждан с другими паспортами, не только российскими. Это могут быть любые документы, включая паспорта стран Евросоюза. Людям платят деньги, поручают разные задачи — от наблюдения до проведения акций против представителей оппозиции или других целей, поставленных в Москве. Характерный пример — история господина Рубцова, обменённого и вернувшегося в Россию. Польское расследование показало, что он выполнял сразу несколько задач: собирал чувствительную информацию о границе, передавал данные о российской оппозиции и, вероятно, участвовал в других операциях.
- Как думаете, насколько широка эта сеть? Ведь, насколько я понимаю, ФСБ и КГБ вербуют не только россиян — есть и украинцы, и белорусы.
Александр Морозов: Я не специалист в области безопасности, поэтому могу говорить только как наблюдатель. Мы живём в эпоху, когда кибершпионаж и доступность информации совершенно другие, чем раньше. Поэтому роль человеческой агентуры заметно снизилась по сравнению с прошлым — цифровая разведка даёт больше возможностей.
Но спецслужбы всё равно продолжают вербовать отдельных людей, особенно в оппозиционной среде — не столько для классического шпионажа, сколько для провокаций. Чаще всего таких людей используют для дискредитации, компрометации других деятелей оппозиции, распространения фейков или создания конфликтов внутри эмигрантского сообщества.
- То есть, по сути, цель — поссорить оппозицию с оппозицией и внедрить российские нарративы в Европе?
Александр Морозов: Да, совершенно верно. Эти спецоперации направлены прежде всего на публичную компрометацию людей, сбор дискредитирующей информации, которую можно использовать в нужный момент. Это уже не шпионаж в классическом понимании, а политические инструменты спецслужб для борьбы с оппозицией.
- А к вам лично когда-нибудь обращались с подобными предложениями?
Александр Морозов: Нет, никогда. Думаю, я не одинок — к большинству тоже никто не обращался. Не стоит преувеличивать масштаб угрозы и считать, что российские спецслужбы всемогущи и действуют тотально. Это не так, во всяком случае, в моём опыте.
- Сейчас многие аналитики пишут, что Россия усиливает свои гибридные атаки в Европе. Возможно ли к этому подготовиться?
Александр Морозов: Да, война, которую Кремль ведёт против Украины, фактически является войной против Европы. Сейчас в Европе это понимают — уже на четвёртом году войны. Кремль будет расширять гибридную войну, особенно на фоне неудач на фронте. На мой взгляд, европейские правительства готовятся к трём основным направлениям этой войны.
Первое — киберборьба. Уже сейчас идут вторжения в сети не только для получения данных, но и для диверсий: попыток вызвать блэкауты или парализовать банковские системы.
Второе направление — информационная, или нарративная война. Она идёт постоянно, но Кремль наверняка попытается поднять её градус, активнее влияя на общественное мнение.
И третье — тестирование систем безопасности: военных и пограничных. Это могут быть провокации в Балтийском море, попытки пересечения границ, «случайные» инциденты или удары по территории одной из стран ЕС. Всё это — часть стратегического давления.
Алексей Бурлаков