Российская агрессия против Украины разворачивается не только на военном фронте, но и в информационной сфере. Социальные медиа стали инструментом распространения ложных нарративов, направленных на разжигание недоверия и разделения между поляками и украинцами. В ответ на эту угрозу и её негативные последствия польский фонд Fundacja Geremka запустил проект, целью которого является противодействие дезинформации и языку вражды, влияющим на восприятие граждан Украины в Польше.
В рамках проекта проводится постоянный мониторинг социальных платформ (прежде всего Meta и X) с целью выявления контента, содержащего дезинформацию. Фонд идентифицирует ложные сообщения, популярные пропагандистские нарративы и аккаунты, ответственные за их распространение.
На основе собранных данных Фонд готовит статьи, посты в соцсетях и аналитические материалы, разоблачающие недостоверную информацию. Такая работа позволяет оперативно реагировать и ограничивать охват вредоносных публикаций. Таким образом, это дает возможность развенчивать мифы, объяснять сложные явления и поощрять критическое мышление.
Результатом работы стал отчёт, «Противодействие дезинформации о военных беженцах из Украины в Польше», который подводит итоги полугодовой деятельности. О них мы поговорили с Лукашем Кравчиньским, программным директором Фонда Geremka. Как полякам противостоять волне хейта и недоброжелательности в отношении украинцев, которая в последнее время появилась в соцсетях?
В контексте дезинформации, направленной против людей из Украины, мы советуем полякам выходить за пределы интернета — знакомиться с украинцами лично, не верить только тому, что читают в сети о людях из Украины, а дать себе шанс встретить и узнать реального человека, который приехал к нам из Украины.
После 2022 года трудно было бы избежать такого знакомства. Казалось бы, раз так много украинцев оказалось в Польше, это должно было привести к росту взаимного доверия. Однако можно услышать от украинцев, живущих здесь уже давно: «Знаешь, вечером лучше не говорить по-украински на улице…». Согласно исследованиям, вначале войны 84% поляков выражали поддержку украинцам, заявляли, что помогают им или готовы помогать. Со временем этот показатель стал заметно снижаться: в 2023 году — около 62%; в 2024 году — примерно 50%. Одновременно растёт доля тех, кто с неохотой относится к идее дальнейшей поддержки украинцев. Можно ли считать это естественным процессом? В определённой степени — да. Очевидно, что уровень общественной поддержки не может бесконечно оставаться таким высоким, особенно если речь идёт о помощи людям из другой страны. Показатель в 84% отражал скорее чрезвычайную ситуацию, вызванную войной, чем нормальное состояние общества. Тем не менее нынешние пропорции — около 50% «за» и 43% «против» — свидетельствуют не только о естественном утомлении, но и о воздействии дезинформации и политизации темы. Таким образом, с одной стороны, это частично естественный социальный процесс, а с другой — результат целенаправленной информационной работы, усиливающей недоверие и неприязнь. Как Вы считаете?
Я, пожалуй, просто обращусь к своей сфере, то есть к нашим исследованиям, касающимся дезинформации. Мы чётко видим влияние антиукраинских нарративов, и это напрямую связано с ростом неприязни поляков к людям, прибывшим из Украины. Исследования также показывают, что российская дезинформация, направленная, в частности, против украинцев, начала активно распространяться в социальных сетях уже в 2014 году — сразу после событий в Крыму. С тех пор российская пропаганда буквально училась пользоваться соцсетями, проверяла разные методы. Прошло уже более десяти лет, как Россия систематически использует социальные медиа, и мы отчётливо видим последствия этого. Потому что то, что произошло в 2022 году — огромная волна солидарности полек и поляков по отношению к людям, прибывшим из Украины за помощью — я думаю, стало неожиданностью для России. Тогда дезинформация, пропаганда, выстраиваемая годами, просто не сработала — победила солидарность. Но в последующие месяцы из-за новых событий ситуация стала меняться; ведь дезинформация, например, использует разного рода высказывания — скажем, президента Украины, — которые в Польше искажаются и распространяются в ложной форме. Это постепенно вызывало всё новые волны неприязни. Так же и ситуация, помните, в 2023 году — с зерном. Она была использована политически. Протесты фермеров, которые, помимо экономического измерения, нередко имели антиукраинский оттенок, тоже показали сильное влияние России. Это всё события, которые резко усиливали антипатию польского общества к украинскому. Кроме того, дезинформация активно эксплуатирует исторические обиды, то есть снова и снова поднимает тему Волыни. Мне кажется, что раньше это была тема очень узкого круга людей, которые просто хранили память о Волыни. А теперь она оказалась в центре внимания — и у многих людей, и у политиков. И вот это историческое недоверие, усиленное нынешними обстоятельствами, тоже дало результат — то, что мы наблюдаем сегодня.
Раньше в СМИ гораздо чаще вспоминали Катынь — теперь об этом почти не слышно. Ну хорошо, изредка тема всё же появляется, но несравнимо реже, и, кажется, никто не намерен что-то к ней добавлять — например, принимать законы, которые бы наказывали за «неправильные» высказывания о Катыни. Если взять Смоленск — тогда ведь погибло около семидесяти человек из элиты страны, но и эта катастрофа уже почти не вызывает интереса. Так что, сравнивая с другими историческими сюжетами, сегодня в публичном пространстве слышно в основном о Волыни, волынской резни. Причём этот вопрос до сих пор не исследован до конца — у нас нет целостного, завершённого взгляда на него.
Это многое говорит о польской политике: польская политика строится на исторических событиях. Раньше годами использовали Катынь, потом — Смоленскую катастрофу. А теперь политический капитал зарабатывается на антииукраинских темах, на неприязни к людям из Украины.
И вот Волынь теперь тоже стала своего рода «продуктивным» содержанием, которое увеличивает политический капитал крайне правых партий. Но какой ценой? Ценой самих украинцев, ценой наших отношений с Украиной, отношений между Польшей и Украиной.
Ну, и добавить нужно: ценой проигрывания Путину. В целом, мы понимаем, что российская пропаганда и дезинформация умеют использовать всё, абсолютно всё в свою пользу и «переворачивать все с ног на голову. Давайте вернёмся к отчету: какие методы вы использовали в исследовании, на основе которого он был подготовлен?
В течение шести месяцев мы проводили мониторинг польскоязычных социальных сетей — в основном, Facebook и бывшего Twitter, то есть нынешнего X. Также анализировали контент из Instagram и TikTok, но в ходе мониторинга сосредоточились именно на Facebook и X, потому материалы, которые первоначально появлялись в Instagram или TikTok, потом чаще всего перепечатывались в этих крупных соцсетях. В процессе мониторинга нам удалось выделить несколько аккаунтов, которые большую часть своей активности в соцсетях сосредоточивают на распространении антииукраинских материалов. Кроме того, мы постоянно следили за группами на Facebook, которые занимаются именно антииукраинским контентом. Это, конечно, пугает — ведь существуют целые группы, где собраны люди, которые передают такого рода информацию, а точнее дезинформацию, и проводят за этим дни. Во время мониторинга мы постоянно проверяли эти сообщения, а когда отбирались конкретные посты, проводили верификацию — сверяли данные с официальными источниками, государственными структурами или исследовательскими центрами. Мы также проверяли информацию о людях, которые распространяли эти фейк-ньюсы, и сосредотачивались прежде всего на постах, обладающих наибольшим охватом, например, опубликованных публичными личностями — политиками. Нам было важно показать именно те публикации и разоблачить именно те фейки, которые могли дойти до наибольшего числа людей.
Что дальше? Какие следующие шаги после проведенного мониторинга? Хотя свежие примеры дезинформации или хейта в отношении украинцев появляются постоянно. Как, например, вы отслеживаете, насколько велико это влияние неправдивой или негативно тенденциозной информации?
Мы проверяем это в социальных сетях по количеству реакций: лайков, комментариев, репостов. Если это видео, то также по числу просмотров.
Это данные, которые доступны в соцсетях. И то, что мы делали в первую очередь с уже проверенными материалами, — публиковали их в виде статей и постов. Финалом всего этого шестимесячного мониторинга стал отчёт, в котором мы собрали результаты работы и добавили рекомендации — для социальных сетей, для общества, а также для правительства. И самое важное, за что нужно бороться, — это, конечно, чтобы крупные корпорации, управляющие соцсетями, перестали продвигать дезинформационный контент. А с другой стороны, чтобы они активнее боролись с аккаунтами, распространяющими дезинформацию, язык вражды, агрессию и так далее. Формально это прописано в их правилах, но, как мы знаем, именно такие материалы чаще всего становятся вирусными, потому что алгоритмы их «любят» — они вызывают эмоции, заставляют людей комментировать и дальше смотреть. Для нас также важно, чтобы алгоритмы активнее продвигали контент, основанный на достоверной информации. Сейчас выходит так, что фейковая новость охватывает сто тысяч человек, а наш пост, в котором мы её проверяем, доходит, условно говоря, до сотни.
Разумеется, я говорю наугад, это не точная статистика, но тенденция именно такая: правдивая информация распространяется гораздо хуже, потому что она не вызывает тех эмоций, которые «нравятся» соцсетям и пользователям.
PRdU/ik