Этот выпуск связан с историей, я бы сказала, косвенно. Но, надеюсь, вы поймете, почему этот материал я поместила именно в историческую рубрику. Речь в нем пойдет о книге Евгения Фельдмана — российского фотографа и фоторедактора, ставшего политэмигрантом из-за несогласия с путинским режимом. Евгений Фельдман сотрудничал с такими зданиями как «Новая газета», The Washington Post, «Медуза». За годы работы Фельдман стал одним из главных документалистов в путинской России. Он фокусировался на темах, которые игнорировали государственные СМИ, и освещал протесты, суды, ужесточение законов, милитаризацию общества, обеднение населения. Стоит отметить, что первый из альбомов Фельдмана, «Врозь», посвящен Украине. Он вышел в 2014 году в Москве, а в 2015-м был переиздан в Киеве. В 2017–2018 годах Фельдман вел независимый фотопроект «Это Навальный», где изнутри показывал президентскую кампанию Алексея Навального. В январе 2022 года Евгений Фельдман уехал из России в Латвию, опасаясь преследования по делу об экстремизме. С начала российского вторжения в Украину он собирает ежедневные галереи «Медузы» о ходе войны.
Панорама митинга на Болотной, столкновения с «Беркутом» на Майдане, события в Донецке, живая цепь в Минске — в кадрах Фельдмана уместилась целая эпоха. Чтобы честно показать основные этапы того, как его страна пришла к жестоким репрессиям и полномасштабной войне, Фельдман много раз рисковал жизнью и нарушал запреты. Поэтому книга, в которой он рассказывает о своей работе, читается одновременно и как трагедия, и как приключенческий роман. Книга получила название «Мечтатели против космонавтов». В Советском Союзе была такая романтическая песня «Утверждают космонавты и мечтатели, что на Марсе будут яблони цвести»... Причем здесь эта ассоциация с песней? А вот как видит это издание «Медуза» и издательство BAbook. Цитирую: «В книге Фельдман описывает свою работу и людей, с которыми он проживал эти события, — мечтателей, противостоящих Владимиру Путину и его «космонавтам» самых разных мастей». «Мечтатели — это люди, которые в 2011-2012 годах выходили протестовать, чтобы отстоять право на честные выборы и изменить власть в России. Космонавты — это силовики, которые подавляли протест, а потом сажали в тюрьму его участников».
Одна из презентаций книги состоялась в Варшаве, где мне удалось побеседовать с автором.
Книга родилась еще до войны. И вот такая ситуация, когда вы ее уже написали, она уже издана, но чтобы Вы в ней сейчас, возможно, дописали, пересмотрели?
Евгений Фельдман: Я писал книгу 3 года. Я начал писать ее почти сразу после того как в Россию вернулся Алексей (Навальный) и его задержали. А придумал, наверное, чуть-чуть до. Начал придумывать примерно в то время, когда он лечился в Германии, потом объявил о возвращении, вернулся и его задержали. Вот где-то той зимой я придумал сделать книгу. Понял, что заканчивается тот период истории России, который я снимал, что снимать больше будет невозможно, и что как-то трансформируется страна. Я не думал, что произойдет война. Я скорее ждал какого-то застоя. Но вот где-то в двадцатых числах февраля 2021 года я сел писать книжку и писал ее 3 года. Поэтому за то время, что я ее писал, Алексея посадили, он голодал, сидел во всё более плохих условиях, мы начали переписываться. Я был вынужден уехать из России, началась война, я освещал ее как редактор «Медузы». Ну и так далее... И это вот длилось, это работа длилась 3 года почти, книжка вышла летом 2024. Наверное еще когда я ее придумал, я понимал, что где-то тот момент, в котором я начал ее писать, она должна закончиться. В итоге она заканчивается как раз зимой 2022, моментом, когда я уезжаю из России, в январе 2022.
Для меня это было очень важно. Я вообще книжку старался писать очень герметично, мне было важно не выступать таким всезнающим мудрецом, который из будущего смотрит и объясняет, что происходило на самом деле, и как это надо было воспринимать. Я везде восстанавливал свои знания и свои эмоции, ощущения на момент тех действий, о которых пишу. И не пытаюсь «после знания» рассказывать, а наоборот — из момента. Потому что это журналистской книжка, она рассказывает о поиске кадра, о попытке угадать, где случится следующее событие, или найти интонацию для того, чтобы о чем-то рассказать. Эта герметичность ей необходима. Заканчивал я книжку уже когда война не просто шла, а когда война уже стала вот фоном нашей жизни. Но я всегда понимал, что это должно закончиться тогда, когда я перестаю снимать. А перестал я снимать, когда уехал из России.
Вы снимали протестное движение в России, 2012 год. Был плеск какого-то стремления к демократическому обществу, Болотная площадь... Как вам кажется, почему это протестное движение утихло? Общество все эти годы молчало и молчит. Всё, что мы слышим, — это либо подполье либо за границей.
Евгений Фельдман: Я думаю, что в какой-то степени, наверное, эта книжка дает ответ на этот вопрос. При том, что мне было очень важно — не навязывать никакие ответы. Я рассказываю событиях, рассказываю о своих эмоциях, своих ощущениях, о своем осмыслении, но не предлагаю универсальный ответ. Но безусловно в какой-то степени, наверное, это ошибки и лидеров протестов. Если мы говорим о протестной зиме 2011-2012 годов, то я не думаю, что ошибкой был тот самый перенос митинга на Болотную площаль, который все до конца обсуждают.
А вот следующее действие уже после того, как люди собрались, как люди поняли, что их десятки тысяч, что они действительно — сила, вот после этого оппозиция потеряла, наверное, ритм, потеряла инициативу, если шахматным термином пользоваться. Но и в целом я не думаю, что справедливо к этому сводить ответ. Конечно, дело скорее просто в том, что власть становилась всё более оголтелой и монолитной. Ну довольно же быстро после той протестной зимы ставки как бы резко выросли, да? Власть начала «Болотное дело», начала процесс против Навального.
При этом — пишу тоже об этом в книжке — в период когда за год перед войной в России громилии независимые медиа, тогда, до того, как обсуждать это стало мейстримом, я очень остро чувствовал горечь из-за равнодушия существенной части общества. Я ходил по Москве и на каждом перекрестке вспоминал, как в этом месте снимал когда-то, как кого-то там били силовики в 2012 году, или в 2015, или в 2017. Я ходил по Москве и видел в этих же местах людей, которые сидят в классных, новых, модных ресторанах, и не то что не думают про то, что здесь кого-то били, а даже не знаю про это. Или, может быть, сознательно, целенаправленно выстраивают информационную картину вокруг себя таким образом, чтобы с этим не пересекаться. Конечно, это тоже часть проблемы.
Например одна из линий в книге — это линия про российскую политическую альтернативную панк или просто рок музыку, которую я слушал. Про то, как на ужесточение режима реагировали музыканты, которые заявляли себя как протестные. И когда-то в нулевых они там вскидывали кулаки героически, пели протестные песни, когда риски были маленькие, режим был не таким страшным, и собирали этим аудитории, в том числе и меня, подростка таким образом привлекали. Кто-то из них с тех пор стал вести себя всё более достойно, по мере того как режим становился более жестким. И сейчас уехал или запрещен, говорит о войне, или отказался от возможности заниматься музыкой. Кто-то — наоборот, сдался, а кто-то продолжает играть старые протестные песни, но чем жестче становилась ситуация, тем аккуратнее писал новые, аккуратнее выбирался шорт- листы, так, чтобы не потерять эту возможность.
Автор: Ирина Завиша
Слушайте передачу в прикрепленной аудиофайле.