Ряд провокаций России против стран Балтии и Польши, ряд интересных совпадений в Балтийском море, допустим, судно, которое очень долго находилось возле кабеля, который соединяет Финляндию и Польшу, а также, пересечение воздушного пространства, несанкционированное российским самолётом, допустим, проблемы с российскими дипломатами в Польше и странные слухи по поводу Сувалкского коридора, слухи о том, что Россия вроде как готова на него напасть в формате учений осень-2025.
Россия научилась использовать дроны, Россия научилась вести дроновую войну. Это, по идее, должно поменять много правил, к которым мы привыкли. Насколько я понимаю, количественное преимущество теперь не главное. Главное, насколько у тебя больше дронов или как ты можешь ими владеть. Куда Россия действительно может направить свои силы? Это Эстония, это Сувалкский коридор или это какой-то дополнительный фронт, повторное открытие дополнительного фронта в Украине?
Ян Матвеев: Я думаю, сейчас у России нет каких-то дополнительных сил, которые можно было бы направить, и рассуждать о каком-то дополнительном направлении можно будет только, когда эти силы высвободятся. То есть, после того, как последует некое мирное решение, если оно последует в ближайшее время, потому что перспектива указывает, что как будто бы всё срывается и Путин продолжает воевать с Украиной, а значит, все силы будут направлены туда и сейчас нет никакой возможности у российской армии выделить достаточно войск для какого-либо ещё нападения. Я думаю, что все возможности будут полностью там, все ресурсы там.
— Сейчас говорят о том, что дронов и ракет Россия производит больше, чем тратит. Это значит, что в принципе они могут пополнять свой запас и могут спокойно их расходовать. Плюс в украинской разведке говорят, что мобилизационный потенциал России — это 3 миллиона. Сейчас на территории Украины около 600 тысяч. Ну, то есть, потенциал там в 20 миллионов, но реально подготовить, реально готовых говорят только вот 3 миллиона. То есть, в принципе, они могут позволить себе вести войну и на несколько фронтов и в нескольких направлениях.
Ян Матвеев: Не знаю, о каком резерве идёт речь, потому что и потенциале, потому что, во-первых, количество мужчин призывного возраста, боеспособного возраста, так скажем, не равно количеству боеспособных солдат, поскольку, во-первых, нельзя всех забрать, во-вторых, нельзя всех снарядить и обеспечить. Сейчас то, что мы видим на фронте, российская армия с большим трудом обеспечивает сама себя и, собственно, ту самую группировку, которая, скорее всего, вместе с тыловыми службами достигает и миллиона человек.
Но, тем не менее, большие проблемы испытывает с дефицитом техники, с логистикой огромные проблемы. А если, соответственно, снаряжать ещё какую-то группу солдат, достаточно большую, то понадобится всего очень много, начиная от формы, заканчивая вооружением. И где это брать, совершенно неизвестно. И никаких запасов у российской армии уже не осталось.
Всё, что есть по технике, всё едет, соответственно, на фронт. Поэтому, ну, теоретически, наверное, согнать насильно по мобилизации какое-то количество можно людей. Но мы видели уже и осенью 22-го года, что российская мобилизация проходила вовсе нелегко. А сейчас это всё будет ещё сложнее, особенно после обширной кампании по найму контрактников, которым платят большие деньги, а тут всех вдруг начнут сгонять насильно. Так что я не думаю, что российское правительство может безболезненно провести сейчас некую мобилизацию. И будет оно это делать только в случае серьёзных проблем на фронте. А что касается беспилотников, ракет, ну, действительно, такие данные есть.
Скорее всего, производство масштабировали, но одними ракетами не повоюешь. Собственно, мы видим, как эти беспилотники и ракеты в основном используются для террора мирного населения Украины и ударов по инфраструктуре, в основном тоже гражданской. То есть, чтобы оставить людей без света, без тепла, без воды — очень часто тоже от электричества это зависит. Но, тем не менее, это не влияет прямым образом очень серьёзно на боевые действия. Поэтому в любом случае без сухопутной армии, хорошо вооружённой, никаких новых наступлений российских ждать, наверное, не следует.
— Но ведь для того, чтобы «создать шорох», создать какую-то дестабилизацию, не обязательно отправлять регулярную армию, можно отправить людей без опознавательных знаков и так далее. Сейчас опять всплывают в медиа, в разных медиа, не хочу цитировать, чтобы не распространять слухи, но давайте, если переформулировать, то как вы смотрите на возможность, на вероятность штурма, какой-то провокации на белорусско-польской границе, вот именно тот Сувалкский коридор, о котором мы говорили, к слову, уже много раз в эфирах.
Ян Матвеев: Если мы посмотрим на масштабы боевых действий и задействованной силы в украинской войне, то увидим, что для того, чтобы взять под контроль территорию, ну, примерно похожую на Сувалкский коридор, российской армии требуется десятки, а то и больше сотни тысяч человек.
Действительно, если, скажем, польские войска разойдутся куда-нибудь, отступят, ничего не будут делать, и там будет свободное пространство, то теоретически небольшая группа военных, конечно, может туда зайти, проникнуть каким-то образом, прорвать пограничников и так далее. Но очень маловероятно, что польская армия, а также другие войска НАТО будут прям бездействовать и вот так вот безропотно на это всё смотреть. И, естественно, если мы вдруг представим, что начнётся какое-то столкновение с некими людьми, допустим, как вы говорите, без опознавательных знаков, то их будет небольшое количество с российской стороны, скажем.
Ну, так их просто быстро разобьют и всё, да, они, может быть, в какой-то момент зайдут туда, прибудут бронетанковые дивизии и бригады и просто их разобьют. Поэтому это, ну, такие провокации, наверное, возможны, но больше политический вопрос, потому что в военном смысле это не имеет вообще никакой ценности. Это просто потеря солдат и, соответственно, политические риски, поскольку быстро станет ясно, чьи это солдаты без опознавательных знаков.
Ну, и тем более, если они будут заходить с территории Республики Беларусь, то тоже, как бы, возникнет вопрос сразу к Лукашенко, типа, что происходит. И я не думаю, что Лукашенко готов на такое пойти, такие риски себе создавать. Но тут тоже, опять-таки, это политический вопрос. Я не знаю, что у него там в голове.
Алексей Бурлаков