Эта передача выходит в эфир в период празднования Хануки — праздника света и традиций еврейского народа. Она позволяет услышать голоса прошлого через литературу и слова, которые продолжают жить в нашей культуре. Многовековое присутствие еврейской общины в Польше оставило глубокий след не только в культуре, но и в языке. Язык еврейского меньшинства развивался рядом с польским, а взаимный обмен отражал как бытовые и социальные реалии, так и культурные практики, создавая уникальный лингвистический слой, который до сих пор влияет на современную польскую и еврейскую культуру.
Я пригласила к беседе филолога, кандидата наук Каролину Шиманяк — специалистку по языку и литературе на идише, переводчицу, редактора и преподавателя идиша. Её исследования сосредоточены на современной литературе на идише, проблематике модернизма и авангарда.
Какое место, на Ваш взгляд, занимает литература на языке идиш в истории польской литературы и культуры?
Каролина Шиманяк: Польша была одним из центров развития литературы и культуры на идише как минимум до 1939 года, а если символически продлить этот период, то и до 1968 года — именно тогда можно говорить о завершении истории этой литературы, в том числе как института. Поэтому её место должно быть по-настоящему значимым. Разумеется, это литература меньшинства, созданная на языке еврейского меньшинства — языке с многовековой историей, восходящей к Средневековью. Уже в XVI веке на славянских территориях идиш сформировался как полноценный, самостоятельный язык, который интенсивно развивался в тесном контакте со славянскими культурами и языками. Если же смотреть на эту литературу из польской перспективы, то прежде всего речь идёт о литературе модернизма — конца XIX и начала XX века. Она по-прежнему известна сравнительно слабо, хотя ситуация постепенно меняется. Знакомство с ней происходит главным образом через переводы, динамика которых также влияет на восприятие и интерпретацию этой литературы.
Как менялось присутствие литературы на языке идиш в Польше: что и кого переводили и читали раньше, и как выглядит интерес к этой литературе сегодня?
Каролина Шиманяк: Раньше переводили прежде всего классиков XIX века — признанных авторов литературы на идише, таких как Менделе Мойхер-Сфорим, то есть Шолом-Янкев Абрамович, Шолом-Алейхем — писатель, связанный с Украиной (это псевдоним Шолома Рабиновича), а также связанный с Польшей, родившийся в Замостье, модернистский писатель, уже ставший классиком, Ицхок Лейб Перец. Сегодня же происходит своего рода реконфигурация образа литературы на идише: появляется авангардная литература, послевоенная литература, тексты — от экспериментальных до более традиционных. Обзор становится гораздо шире, и эта литература вызывает определённый, пусть и умеренный, интерес. При этом историю еврейской литературы на идише в отдельные периоды действительно трудно рассказать вне польского контекста.
Какие направления, жанры и авторы оказываются в центре внимания сейчас в Польше?
Каролина Шиманяк: Надо сказать, что в настоящее время в Польше, по-видимому, живёт всего один писатель, пишущий на идише, — это краковский поэт Марек Тушевицки, который создаёт довольно традиционную, не слишком экспериментальную поэзию. Если же говорить о современной литературе на идише в целом, то она развивается в самых разных жанрах — от прозы до поэзии — и очень активно присутствует в интернете. Появляются, например, зин-форматы, альтернативные онлайн-журналы, собирающие современное творчество. При этом сразу стоит подчеркнуть, что сегодняшняя литература на идише — так же, как и более ранняя, — имеет чётко выраженный светский «обиход», который значительно уже, чем, условно говоря, харедимский. Ведь в наши дни идиш прежде всего является повседневным языком ультраортодоксальных общин, у которых существует, по сути, собственное культурное поле: с театром, литературой и различными гибридными жанрами, активно развивающимися в интернете.
А как язык идиш повлиял на польский язык: какие слова и выражения заимствовались, и как они изменили своё значение или произношение в польской речи?
Каролина Шиманяк: Я начну с языкового контакта, потому что это многовековое, интенсивное взаимодействие языков, которое влияло на обе стороны. При этом нужно сказать, что в середине XX века этот контакт фактически прекратился, поэтому многие идишизмы сегодня уже не используются в современном польском языке, и самое молодое поколение носителей польского их, возможно, уже не распознаёт. Начну с примеров. Начинается учебный год — и появляется слово belfer. Belfer на идише — это помощник учителя в хедере, то есть в начальной религиозной школе. В польском же языке belfer — это строгий, суровый учитель. Это слово пришло к нам именно из идиша. Когда мы говорим о чём-то очень вкусном, что это cymes, — это тоже слово, заимствованное из идиша. Есть и менее известные идишизмы, например красивое слово fanaberie. Оно происходит от идишского выражения: в литературном стандарте говорят fajne berie, а в польском идишском диалекте — fanem. Уже по звучанию слышно, как из этого формируется fanaberie — причуды, капризы, некие важничающие замашки, характерные для «высшего класса», для людей с явными прихотями. Так что у этого слова тоже интересная история. Существует также довольно обширный пласт лексики, который пришёл в польский язык из воровского жаргона.
Интересно, почему и как многие слова на идише попали в воровской жаргон?
Каролина Шиманяк: Часто это лексика с древнееврейско-арамейскими корнями. Во многом потому, что воры, заимствуя различные идишизмы в свою речь, не хотели, чтобы власти или полиция понимали, о чём они говорят. Было гораздо больше шансов, что будет понятным слово индоевропейского происхождения. Здесь добавлю, что идиш — это германский язык, сильно славянизированный, поэтому чаще выбирали именно древнееврейско-арамейский компонент, присутствующий в каждом еврейском языке. В качестве примера можно привести слово ksywa — «кличка». Его происхождение очень интересное: оно восходит к слову, обозначающему брачный контракт, то есть кетуба. Сегодня мы произносим это как ketuba, а на идише — ksuwe, а в польском идишском диалекте — с характерным местным произношением. И здесь мы снова видим, как локальная фонетика — а иначе и быть не могло, поскольку именно так говорили жившие здесь евреи — влияла на восприятие и освоение идишизмов в польском языке.
Если мы говорим о взаимовлиянии языков, то в идише есть польские слова и выражения, не так ли?
Каролина Шиманяк: Да, в обратную сторону тоже. Как я уже говорила — идиш является сильно славянизированным германским языком. Самое важное здесь — это структура, способ построения предложения, а также выражение эмоциональности, но об этом трудно подробно рассказывать в рамках программы. Поэтому я просто приведу несколько примеров лексических заимствований, например: слово szepczen — «шептать», blondzien — «блуждать», или, к примеру, swojska kaczke — то есть просто «домашняя утка».
***
А сейчас в дополнение к интервью с филологом Каролиной Шиманяк расширим спектр слов на идише, которые вошли в повседневную польскую речь, а некоторые сохранили специфическое еврейское значение или стали идиомами.
Bajzel — беспорядок, хаос (иногда с оттенком небрежности).
Git — хорошо, отлично, нормально (разговорное подтверждение, «окей»).
Szmonces — шутка, анекдот, чаще с еврейским колоритом.
Kiermasz — ярмарка (от kermeṣ).
Sztetl — маленький городок или еврейское местечко, подчёркивает общинный характер.
Melina – тайник, притон
Bachor — непослушный ребёнок (с идиш «ребёнок»).
Bajgiel — бублик. Ferajna — компания, группа.
Geszeft — бизнес, прибыль, торговля.
Harmider — шум, крик. Kahał — еврейская община.
Machlojka — мошенничество, афёра.
Mecyje - чудеса (часто произносится иронично: «Подумаешь, какие большие чудеса!»).
***
Автор передачи: Ирина Завиша
Слушайте передачу в прикреплённом файле.