«У коммунизма был безумный план — переделать «старого» человека, ветхого Адама. И это получилось… может быть, единственное, что получилось. За семьдесят с лишним лет в лаборатории марксизма-ленинизма вывели отдельный человеческий тип — homo soveticus. Одни считают, что это трагический персонаж, другие называют его «совком», — это цитата из книги лауреата Нобелевской премии Светланы Алексиевич «Время second-hand. Конец красного человека».
По мотивам этой книги известная польская актриса и режиссер Кристина Янда поставила спектакль в OCH-Театре в Варшаве . «Конец красного человека» вошел также в образовательную программу этого театра и может стать отправной точкой для глубоких размышлений о судьбе Европы XX века, о тоталитаризме, памяти и травме. Это пронзительное театральное свидетельство людей, россиян, переживших крушение Советского Союза и потерявших почву под ногами в новой, чуждой им реальности. На сцене — сложный портрет человека, пропитанного идеологией, говорящего языком вражды, глухого к диалогу и голосу разума. Постановка сочетает документальную точность с эмоциональной мощью театрального искусства. История, которая трогает, при этом звучит остро и невероятно актуально.
Мы беседуем Кристиной Яндой о спектакле «Конец красного человека».
- Что Вас стало импульсом к этой постановке?
Кристина Янда: Прежде всего, книга произвела на меня огромное впечатление. Я прочитала ее много лет назад и была по-настоящему восхищена . Мне казалось, что это одна из самых важных книг, которые я вообще когда-либо держала в руках. А потом, совершенно случайно, я узнала, что по ней была сделана инсценировка авторства Даниэля Мейлинга. И, признаться, я не могла себе этого представить, как можно перенести на сцену такую объемную, многоплановую книгу, с таким количеством героев, с таким коллективным голосом. Но когда я прочитала сценическую версию, я испытала восторг во второй раз. Потому что Мейлинг выбрал именно те сцены, которые действительно представляют суть этой истории, передают ее атмосферу, ее боль, ее человечность. Это выдающаяся адаптация — тонкая, точная, живая. И тогда я твердо решила, что как только в нашем театре появится возможность, мы обязательно поставим эту пьесу. С самого начала я чувствовала, что это тема горячая, острая, болезненная, независимо от того, идет ли речь о времени до войны в Украине или во время нее. Это тема, которая продолжает болеть. Пьеса по книге Алексиевич показывает правду с разных сторон. Здесь нет черного и белого, нет простых оценок. Герои сложны, неоднозначны, их споры, их взгляды — это настоящая драма, в которой сталкиваются не просто мнения, а судьбы, человеческие истории, позиции членов семьи, их взгляды — политические и жизненные.
- Некоторые сцены в спектакле «Конец красного человека» на сцене OCH-Театра удивительным образом напоминают постановки русской классики. Это ведь не случайно?
Кристина Янда: Конечно, в этой пьесе есть отсылки к Чехову, к его драмам. И они действительно очень близки — не в подражании, а по духу. Они открывают перед зрителем совершенно иные горизонты, и в истории театра, и в истории вообще. Я в восторге от этого текста. Нам удалось создать спектакль, который глубоко трогает зрителей. Не просто «нравится», он волнует, задевает за живое. И больше всего меня радует то, что молодежь чувствует его сложность, многослойность. И дело не только в эмоциональном восприятии. Многое объясняется в самих диалогах. Монолог майора, в котором он рассказывает о своем прошлом, о том, как убивал, и это невероятно шокирует. Но еще сильнее потрясает то, как его семья принимает это. А семья живет внутри постоянной поляризации взглядов. Там есть, например, муж одной из дочерей ходит на демонстрации, участвует в протестах. И в самом конце спектакля он очень жестко высказывается о Советском Союзе, о том, чем он был на самом деле, и какие следы это прошлое оставило. Но, пожалуй, один из самых значимых героев — это дядя. Он прошел Сибирь, был в ссылке, сидел в тюрьме, у него очень тяжелая судьба. Он немногословен, у него всего несколько реплик. Но мы понимаем, что за ними скрывается. Всё понятно без слов. И вот этот человек принимает то, что произошло в сталинские времена. Конечно, он трагический персонаж. И в то же время он как будто говорит нам всем: есть такие люди, которые так понимают превратности истории, судьбы, и думают, что надо было себя вести соответствующе. Это абсолютно потрясает.
А как проходил процесс работы над спектаклем, в котором играет как старшее поколение актеров, еще помнящее коммунистический режим в Польше, так и самое молодое, не пережившее всего этого?
Кристина Янда: Главное, что с самого начала мы договорились: играем реалистично. Я точно знала — никакого намека на фарс. Были попытки трактовать эту тему иначе, с преувеличением, гротесково, но для меня было очевидно: только правда. К счастью, большинство актеров — представители моего поколения или чуть моложе. Им не нужно было ничего объяснять, они знали, о чем говорят на сцене. Для многих эта работа стала личным разговором с собственным прошлым, со своей семьей, со своей историей. Мне почти не пришлось вмешиваться, каждый проживал эту роль изнутри. С молодыми актерами было по-другому. Но им не нужно занимать какую -то личную позицию по отношению к происходящему, текст ведет сам. Они просто входят в эти роли, в искаженную систему ценностей этих героев, в перевернутую мораль. При этом их герои — не злодеи, а люди с поломанным восприятием, сбитыми ориентирaми. Актерам было не так уж сложно себе это представить, ведь они хорошо знают литературу. Для них эти образы рифмуются с чеховскими из «Вишневого сада», с другими персонажами прошлого, которых они играют. И потому это не было так трудно.
Мне кажется, что спектакль по книге Светланы Алексиевич также может быть ключом к понимаю процессов в сегодняшней России, которая возвращается к наихудшему наследию сталинизма. Это тоже было целью постановки?
Кристина Янда: Я считаю, что включение спектакля в образовательную программу было очень важным решением. Это дает шанс тем, кто уже что-то знал, пережить это заново. Тем, кто не знал, — узнать. А тем, кто слышал лишь поверхностно, — возможно, захотеть углубиться, почитать больше, поговорить с родителями или хотя бы обсудить это с учителями. Мне казалось важным не просто поставить спектакль, а дать толчок к разговору, начать диалог. Чтобы он стал поводом к размышлениям, к обмену мнениями, к честному взгляду на то, что с нами происходит. Если в 90-е нам казалось, что мы более или менее разобрались с феноменом homo sovieticus, то теперь стало ясно: всё оказалось куда глубже. Эти последние годы показали, что еще не все было проработано и осмыслено. Эта тема снова вспыхнула, она остро актуальна. Поэтому так важно, чтобы молодежь пришла, заинтересовалась, и, может быть, сделала шаг дальше, в размышлении, в понимании. Молодежь — это именно та публика, которую мы ждали годами, самая благодарная. И теперь я думаю о новом спектакле для них, о том, что делать дальше, чтобы молодые зрители стали нашими настоящими партнерами в театре.
Автор: Ирина Завиша