Наверное, нет человека, который не обращался бы к юристам или в государственные учреждения по каким-то делам, или не получал официальных писем и уведомлений. Порой язык, которым они написаны, кажется малопонятным, запутанным, замысловатым. И что юристы и чиновники даже говорят непонятно, используя канцеляризмы. А что на этот счёт думает юристконсульт и писательница Анна Кусиньска-Рыбакевич?
Анна Кусиньска-Рыбакевич: Могу подтвердить, что это действительно специфический, чиновничий, официальный язык, к которому нужно привыкнуть. На самом деле мы используем его исключительно в учреждениях — главным образом в переписке и документации, — а не в повседневной жизни. В нём есть выражения, формулы, слова, которые никогда не употребляем вне офисной среды, например: niniejszym powiadamiamy («настоящим уведомляем»), «учитывая данное обстоятельство». Да, в обычной речи мы так не говорим, но когда приходим в офис, в моём случае — в юридическую консультацию, — мы придерживаемся этих формулировок, этих ритуалов, определённых схем, которые уже стали нормой. И, по моему мнению, мы вряд ли откажемся от них в ближайшее время. Хотя в последние несколько лет действительно обсуждается идея немного упростить официальный язык, но лично я в учреждениях с такими изменениями пока не сталкивалась. Думаю, изменения всё же будут, но, возможно, не слишком радикальные. Пока что я не могу представить себе юридическое решение, написанное простым языком. Возможно, из-за моей профессии я предпочитаю более формальный стиль.
Одновременно Анна Кусиньска-Рыбакевич призналась, что писательство для неё служит отдыхом от сухого официального, юридического языка.
Анна Кусиньска-Рыбакевич: Да, на самом деле, это своего рода побег, потому что в рабочие будни я пишу очень формальные письма, лишённые эмоций, содержащие исключительно изложение сухих фактов и доказательств — как это обычно бывает в юридических документах. Зато когда я работаю над книгами, я активно обращаюсь к чувствам, создаю мир, который, можно сказать, ближе к сфере фэнтези. Там я позволяю себе быть креативной: придумываю персонажей, вызываю эмоции. И мне удаётся прекрасно это сочетать: здесь я — юристка, а здесь — писательница.
Анна Кусинька-Рыбакевич подчеркнула, что она лично восхищается родным польским языком, его огромным запасом слов, включающим в себя столько различных определений, понятий и нюансов.
Анна Кусиньска-Рыбакевич: Это правда, наш язык настолько красочный, что для каждого слова существует множество синонимов. Меня это очень радует, особенно учитывая, что в своей писательской работе мне постоянно приходится подбирать синонимы. Это замечательно — когда вдруг понимаешь, что одно и то же выражение или эмоцию можно назвать по-разному. А ещё есть регионализмы. Я родом из Подлясского воеводства, и у нас до сих пор сохраняются региональные выражения, которые я очень люблю использовать. Польский язык действительно очень богатый, и, наверное, именно поэтому иностранцам так трудно его выучить.
А разделяет ли мнение о том, что обычному человеку трудно разобраться в официальных формулировках юристов и чиновников Агнешка Домбровска-Усс – эксперт в Департаменте взаимоотношений с клиентами Министерства финансов Польши?
Агнешка Домбровска-Усс: Я частично поддержу это мнение, а частично — опровергну. Действительно, официальный язык сложен по двум причинам. Первая причина в том, что он описывает сложные вопросы, часто со ссылками на законодательство. А законы строятся на точных формулировках, нередко написанных очень громоздким языком: длинными, сложносочинёнными предложениями, с таким порядком слов, где одно вытекает из другого, — и обычному человеку это трудно понять. Но чиновники не хотят «переводить» закон на разговорный язык, объяснять правила. Они предпочитают цитировать, поэтому используют те же юридические формулировки в своих письмах: цитирование просто безопаснее. Они уверены, что так не возникнет никаких интерпретаций, искажений, двойных толкований. В итоге стремление чиновников к безопасности выливается в сложность официального языка. Кроме того, у нас постоянно встречаются фразы из языков, которые раньше были официальными, например немецкого или русского. Существуют устойчивые языковые клише, причём целые конструкции. Если мы пишем w celu («с целью»), то сразу автоматически добавляем «выдачи», «подачи», «получения» — то есть не глагол, а существительное. Но если бы мы использовали польскую конструкцию и вместо w celu написали żeby («чтобы»), то она бы подтолкнула нас к более естественной, личностной форме: żeby Pani zrobiła, żeby Pani udzieliła, żeby Pani złożyła («чтобы Вы сделали, чтобы Вы предоставили, чтобы Вы подали»). Или, наконец: żeby złożyć («чтобы подать»). И даже такой инфинитив, в любом случае, звучит лучше, чем это мёртвое существительное.
Поэтому, если невозможно полностью избавиться от канцеляризмов, следует их хотя бы немного упростить, — считает Агнешка Домбровска-Усс.
Агнешка Домбровска-Усс: Сейчас происходит вот что. Мы пытаемся — и довольно успешно — внедрять более простые, более естественные грамматические конструкции, именно польские. Это означает, что мы заменяем безличные формы личными и строим короткие предложения, соответствующие польской грамматике. В них есть субъект, тот, кто совершает действие, есть само действие и поясняющая часть. Например: «Чтобы подать заявление, Вы должны прийти в учреждение». Это гораздо понятнее, чем громоздкая фраза «с целью подачи заявления следует отправиться…» и тому подобные конструкции. И человек, читающий такое предложение, точно понимает, что, когда и как он должен сделать. Именно поэтому такой язык воспринимается иначе.
При этом есть свои тонкости, вытекающие из специфики работы госслужащих, которые работают с людьми, — отметила эксперт.
Агнешка Домбровска-Усс: Что ж, здесь мы оказываемся в довольно сложной ситуации, потому что чиновник является представителем государственной администрации, то есть представителем власти. Он не должен вступать с посетителем в личные отношения, не может заниматься его делами, руководствуясь жалостью или поддержкой, которая противоречила бы закону. Если человек пропустил срок подачи документов, чиновник обязан ему об этом сообщить. Если что-то написано неправильно или предоставлено не в том порядке, чиновник также обязан его проинформировать. Государственный служащий не может исправлять чужие ошибки. Однако совсем другое — человеческие отношения. То, как чиновник сообщит об ошибке, что он сделает с этой информацией, — имеет огромное значение. Сейчас мы записываем материал для радио, но смотрим друг другу в глаза. В Люблинском воеводстве, откуда я родом, эту чёрную точку в глазу, то есть зрачок, называют panienka («барышня») или człowieczek («человечек»). Когда мы разговариваем с человеком и относимся к нему внимательно, мы видим другого человека именно там — в этой точке. И мы настойчиво подчёркиваем это нашим сотрудникам на учебных курсах: нужно говорить с человеком так, чтобы он мог «увидеть себя» в ваших глазах, почувствовать, что вы относитесь к нему внимательно, ставите себя на его место и думаете о том, как именно передать ему информацию. Ведь то, что кто-то совершил ошибку, а иногда даже преступление, и должен понести предусмотренное законом наказание — это неизбежный факт. Чиновник не может с этим спорить. Но то, как он расскажет об ошибке и насколько убедит человека, что её можно исправить, — это уже совершенно другой уровень отношения.
И такое «человеческое» отношение, «человеческий» язык в польских учреждениях часто отмечают люди, прибывшие в Польшу из-за границы. Такие есть и среди моих знакомых. Агнешка Домбровска-Усс объяснила:
Агнешка Домбровска-Усс: Причина, по которой мы хотим говорить на простом языке, тоже очень важна для нас. Мы стремимся использовать простой язык потому, что он красив, доступен и понятен. Но также и потому, что мы знаем: существует много людей, чей словарный запас или владение грамматикой в той или иной степени ограничены их возможностями пользоваться польским языком. Это люди с определёнными трудностями восприятия или, например, иностранцы, для которых польский — второй язык. Если я буду применять слишком сложные грамматические конструкции или редкую лексику, они меня не поймут, даже если в целом хорошо говорят по-польски. Ведь словарный запас человека, изучающего язык как второй, естественно, уже. Люди с более низким уровнем образования тоже могут иметь более ограниченный словарный запас. Чиновник же обязан донести информацию до самого обычного человека, которого он видит перед собой. И именно поэтому язык должен быть настолько доступным, чтобы каждый мог сразу его понять, не открывая словарь, чтобы выяснить, что же чиновник ему написал. Поэтому это для нас так важно — очень и очень важно.
***
В высказываниях моих собеседниц Анны Кусиньской-Рыбакевич и Агнешки Домбровской-Усс уже прозвучало несколько слов из юридической терминологии. Мы добавим к этому еще один маленький урок юридической терминологии.
Postępowanie administracyjne – административное производство
Decyzja ostateczna – окончательное решение (административное)
Wnioskodawca – заявитель
Pełnomocnictwo – доверенность
Podanie - заявление
***
Автор передачи: Ирина Завиша