27 января отмечается Международный день памяти жертв Холокоста, установленный в 2005 году Организацией объединенных наций в честь даты освобождения узников немецкого концлагеря Аушвиц-Биркенау советскими войсками в 1945 году. В этом году отмечается 76-я годовщина освобождения этого лагеря, ставшего одним из самых трагических символов в истории человечества.
Польское Радио пригласило к беседе директора Музея Второй мировой войны в Гданьске Кароля Навроцкого.
- Должна ли эта годовщина объединять международное сообщество, или спустя столько лет после войны по-прежнему вызывает определенное напряжение, как политическое, так и культурное. Речь идет об исторической политике. Некоторые даже не могут выговорить «Холокост устроили немцы», а говорят «нацисты».
Кароль Навроцкий: Конечно, в личностных категориях, категориях жертв, а также государств, которые, к сожалению, стали наследниками этого страшного опыта, уготованного нам немецким государством - Третьим Рейхом в согласии с Советским Союзом, страдание должно объединять. Вряд ли можно сравнивать страдания между народами, зато, увы, в контексте геополитики и международных отношений, как мы знаем, всё, что произошло в 1939-1945 годах, до сих пор разделяет некоторые государства. Особенно восточный сосед Польши, но также Германия ведут регулярную историческую политику - конечно, их политические линии различны, говоря в общих чертах - нацеленную на сокрытие исторической правды.
- В таком случае, почему эти государства ведут свою свои собственные политические линии? Особенно это касается Германии. Каков был механизм такого утверждения, что Вторую мировую войну и ужасающие преступления совершили немецкие нацисты, но только не немцы?
Кароль Навроцкий: Каждое государство, безусловно, имеет право вести собственную историческую политику. Такая, а не иная немецкая политика сформировалась еще в 60-е годы, и была запланирована очень четко, в категории системы обучения истории. Есть интересная книга, рассказывающая о детях немецких преступников, которые впрямую говорят, что после 1945 года они в течении многих лет не могли узнать в немецких школах о преступных деяниях своих отцов. Они узнавали об этом уже будучи взрослыми. Это показывает последовательность образовательной доктрины, нацеленной, скорее, на то, чтобы говорить о защите немецкого народа от нацизма, что уже в самой семантической конструкции очень сложно для понимания. Также это показывает, что поколения в Германии воспитывались в убеждении, что нацизм принес немцам тяжелые страдания. Проблема в том, что то же самое повторяют некоторые польские музейные учреждения или польские историки. Конечно, мы не можем запретить Германии вести свою независимую историческую политику, но нужно давать ей продуманный, зрелый отпор со стороны историков и музейных работников. Мы в Польше не можем согласиться с нарративом, созданным немецкой исторической политикой, но должны стремиться к примирению с нашими соседями путем подчеркивания исторической правды и ведения объективных научных исследований.
- Есть также журналисты, которые пишут о «нацистах» (наверное, прибывших из космоса), которые завладелиГерманией, а потом захватили всю Европу. Но по какой причине музейные учреждения не дают отпор такому нарративу?
Кароль Навроцкий: Надо признать, что сейчас уже иная ситуация. Но в первые годы Третьей Речи Посполитой, в 90-е годы, также мои предшественники в крупнейшей музейной инвестиции в истории Польши, то есть, в Музее Второй мировой войны в Гданьске, делали акцент больше на немецкое движение сопротивления, которое, несомненно, заслуживает своё места в музейное экспозиции. Но Софи Шолль и деятельности ее организации «Белая роза» было отведено место как главному событию и стержню сопротивления немецкому нацизму. Я убежден, что следует последовательно выявлять правду, говорить, как было на самом деле, относиться к немецким преступлениям, совершенным уже в первые дни и месяцы Второй мировой войны. Просто выполнять нашу трудную работу в области музейного дела, исторических научных исследований. Но позволю себе несколько горьких слов. Несмотря на то, что сейчас ситуация с польской исторической политикой выглядит иначе, я задумываюсь над тем, как учить молодых поляков патриотизму, если на Вестерплатте на протяжении 80 лет лежат брошенные останки польских солдат, которые за Речь Посполитую были готовы отдать свою жизнь. Нам не удастся патриотическая миссия, если мы не похороним с почестями польских геров, найденных лишь недавно. Это задание для нас как народа.
- Как же до такого дошло? Как можно было позволить, чтобы наши героические солдаты лежали, брошенные, на Вестерплатте?
Кароль Навроцкий: Мы позволили на это, прежде всего, потому, что после 1945 года как колония Советского Союза мы не могли вести собственную историческую политику. Это во-первых. Во-вторых, после 1989 года, к сожалению, Третья Речь Посполита сама многие годы не могла справиться с коммунистическим прошлым. А мы знаем, что требует трансформационная справедивость. Она требует осудить преступников и воздать должное жертвам. Что касается международного контекста, то даже отсутствие исторической политики в определенном смысле красноречиво свидетельствует об исторической политике. Но в Польше после 2015 года четкая историческая политика является одним из важных элементов польской дипломатии. Польское правительство, но также многие культурные, научные учреждения добиваются правды. Потому что мы находимся в такой «счастливой-несчастливой» ситуции, что не должны, как наш восточный сосед, то есть, Россия, искажать исторические факты, свою историю, а только последовательно и результативно повторять правду, чтобы доказывать свою правоту на международной арене.
PR1/iza