«В 2019 году все автомобили должны были летать, а в 2020 человечество - установить контакты с инопланетными цивилизациями. Тем временем «светлое завтра» уже... было вчера. В 60-х годах ХХ века будущее представлялось людям в более ярких красках. А в начале третьего десятилетия XXI века мы оказались между «вчера» и «сегодня» и в поисках оптимизма обращаемся к картинам прошлого».
Это цитата из программки к новому спектаклю варшавского Театра Ochoty «Солярис. Воспоминания о будущем» по мотивам романа Станислава Лема. Декорации и реквизит авторства Ханки Подразы - технические новинки 60-х, а ныне - музейные редкости: транзисторы, телевизоры, кабина солярия, и даже первый польский компьютер Meritum, специально прибывший из Бытома. Кроме одетых в какие-то немыслимые костюмы молодых актеров на сцене выступит собачка-робот, а лейтмотив музыкального оформления спектакля - «Болеро» Равеля, сыгранное на синтезаторе
Игру с ностальгией по смелым мечтам о космосе и своеобразный диалог со Станиславом Лемом предпринял молодой режиссерско-драматургический дуэт - Клаудия Хартунг-Вуйцяк и Витольд Мрозек.
- В 60-е и 70-е годы были популярны фильмы о покорении других планет, в том числе экранизация «Соляриса» Андрея Тарковского. Повлиял ли на стилистику вашей постановки кинематограф прошлого? Витольд Мрозек:
Витольд Мрозек: Конечно. Все осуществленные ранее экранизации, в том числе две российские, ведь первая вышла в 1965 году на телевидении, а затем был фильм Тарковского, а позже «Солярис» Соденберга - мы смотрели. Было ли для нас это важно в сюжетном плане? Не совсем. Мы хотели обратить внимание на несколько иные вещи, чем режиссеры фильмов. Для нас менее важны были мелодраматическая линия и сцены на Земле. Если вы помните, Тарковский очень сильно дополнил Лема, что разозлило писателя. При этом нас необычайно вдохновила пластика и эстетика этих кинокартин. Причем, чем эти фильмы старше, тем более они для нас привлекательны. Нам было интересно, каким образом творцы представляли себе будущее, не только словесно, но и визуально. Поэтому то, как в этих фильмах 60-70-х годов выглядели космические станции, оснащение, пульты управления, костюмы и быт космонавтов, их общение друг с другом, стало для нас главным источником инспирации.
- Сегодня, хоть и не все автомобили летают, а инопланетян по -прежнему не слышно, тем не менее, мы окружены новыми технологиями, изобретен искуственный интеллект. Почему вы - представители молодого поколения - ностальгируете по прошлому, по наивному футуризму?
Витольд Мрозек: Утопическое мышление, вера в то, что технологический прогресс как-то решит социальные и этические проблемы человечества, действительно, стали для нас ностальгической тематикой, по которой мы тоскуем. С другой стороны, надо отметить что видение самого Лема вовсе не было наивным. Еще в расцвет его творчества критики упрекали его в том, что он пишет архаично, как довоенный интеллигент из хорошей семьи. В рецензиях на первые произведения Лема можно прочитать ядовитые замечания, что в диалогах космонавтов звучат фразы типа: «Будьте добры, обратите внимание, что на нас летят метеориты». Но Лем был пессимистически настроен уже в «Солярисе». Он сомневался, что под влиянием технического прогресса люди могут измениться к лучшему. Отсюда вопрос: возможен и нужен ли иной контакт, чем человека с человеком?
- Можно ли сказать, что сценография, хореография и музыка - это также главные действующие лица спектакля «Солярис. Воспоминания о будущем»?
Клаудия Хартунг-Вуйцяк: Безусловно, сценическое оформление для нас очень важно по смыслу. Потому что наше драматургическое мышление опирается не только на текст. Музыкальность спектакля, преобразование музыки Равеля на синтезаторе, электронное звучание, все эти технические устройства, собачка-робот, танцы, вообще движение очень много значат в нашем спектакле.
- «Солярис» - это также произведение о любви. Вы не случайно приурочили премьеру к 14 февраля?
Клаудия Хартунг-Вуйцяк: Действительно, это наши космические «валентинки», и тема любви была для нас важна. При этом некоторые экранизации и инсценировки по произведениям Лема делали слишком большой упор на любовном или психологическом мотиве. А мы ведем с ним игру, как бы цитируя фильмы Тарковского и Соденберга с некоторой иронией. Честно говоря, нам немного странно, что обитателями планеты являются, в основном, женщины, а учеными - мужчины. Нам хотелось что-то поменять.
Сцена из спектакля "Солярис. Воспоминания о будущем". Фото: И. Завиша
- Наверное, поэтому главного героя - ученого-психолога Криса Кельвина играет актриса... А что для Вас как режиссера главное в постановке «Соляриса»?
Клаудия Хартунг-Вуйцяк: При чтении Лема я следила за тем, что было для меня самым главным - контакт с другим, будет ли этим «другим» партнер или партнерша, или внеземная цивилизация, или другая культура, раса. Но однозначность «убивает» философский смысл произведений Лема, поэтому я старалась избегать буквальности. Я сосредотачиваюсь над тем, что происходит, когда мы пытаемся познать другого, но наши привычные инструменты общения перестают действовать и быть достаточными. И надо попытаться подобрать другие ключи, но также быть готовым к поражению в этом познании.
Автор передачи: Ирина Завиша